«Чтобы написать картину нужен опыт работы руками и красками, и самое сложное в современном искусстве это использовать простые материалы. Поэтому многие пытаются уйти в область экспериментов, пренебрегая простыми средствами и выдают достаточно средний результат. Картина это результат сложного процесса, состоящего из определенных этапов. Шаг за шагом художник открывает для себя стадии причастности к искусству, наслаивая на себя насмотренность другими художниками и открывая свои возможности, связанные с собственной психикой и физическими данными. Художники учатся друг у друга,  перерабатывая увиденное в собственном творчестве. Каждый неизбежно проходит этапы подражания великим прежде, чем найти собственный почерк. На самом деле не каждый может выдержать это даже физически: необходимы здоровье, твердая рука и многое другое. Не у всех желания совпадают с техническими возможностями. Поэтому рассчитывать только на энергию и экспрессию в творчестве неправильно. Чтобы создать произведение искусства должны совпасть многие жизненные моменты, включая образование».

«Когда пришло время, я осознал, что искусство подобно нити — скручено из очень разных, несопоставимых вещей: фрагментов зрительной и эмоциональной памяти, наследственных паттернов, приобретенных навыков, физической моторики, материальных и вымышленных сущностей («линия» — это «нить» на латыни, льняная нить). Помимо всего, это еще и другая хронология. Ведь когда ты попадаешь в собственную зону искусства, то начинается другой временной отсчет, не терпящий спешки. И когда ты находишься на этом пресловутом вапоретто, то с ним тоже торопиться невозможно. Он все равно быстрее никуда тебя не отвезет, его скорость приблизительно равна скорости пешехода. Ты можешь полностью погрузиться в созерцание или размышление. Маршрут, конечно, всегда вещь заданная, но можно выйти на этот маршрут, не зная, в какой именно точке окажешься, и выбрать, в какую сторону тебе двигаться и сколько проехать. То есть заданность сочетается со свободой и непредсказуемостью. А само творчество для меня — это вечный поиск баланса между контролем и случайностью».

«Художник – это прежде всего мир. Если нет мира, он просто ремесленник. Создать свой мир искусственно невозможно. Я человек, который верит во что-то высшее, которое несомненно существует. Я не могу дать ему имя, как-то охарактеризовать, найти в словаре слово, которое бы определило эти мои ощущения. В мире есть нечто, чего мы не видим, не обоняем, не осязаем, но мы как-то, наверное, сердцем, его чувствуем. Поэтому я склонен считать, что любое подлинное искусство, всегда религиозно. И здесь мы говорим не только о Рембрандте с его «Блудным сыном» и другими религиозными сюжетами. А Ван Гог? А Сислей? Разве они не религиозны по-своему? Религиозен каждый художник, имеющий подлинный дар. Все мое искусство – о человеке. Даже в моих пейзажах всегда присутствует человек и является главным действующим лицом. Просто он где-то растворился и находится там незримо, или где-то за краем. Самая непостижимая тайна – это тайна человека. В искусстве же отражается намек на разгадку».

«Надо остановиться и вспомнить о художественной молитве. Все мысли, страхи и предчувствия, гнев, сексуальность, все «хочу», «могу», «дайте», «возьмите», всплывают, становятся более явными, выстраиваются в комбинации. Иногда соотношения бывают парадоксальными. Иногда из глубины появляется нечто, что вызывает очень сильное потрясение и — переживание. Настолько сильное, что невозможно не попробовать воссоздать его в материале. Чем сильнее переживание, тем лучше оно связано, с одной стороны, с первичным импульсом, а с другой — с путем, по которому зритель распознает это переживание, проходя через множество трудностей, подобно тому, как рыба-самка мечет намного больше икринок, чем в состоянии оплодотворить самец, а мальков появляется и того меньше. Для меня «переживание» не только чувственная категория, вместе с ним приходит знание…»

«В математике жертвуют полнотой ради непротиворечивости, потому что последняя в математике очевидно необходимая вещь. Для искусства важнее именно полнота охвата, поэтому присутствие в работе противоречивых и даже взаимоисключающих элементов допустимо. В процессе создания работы периодически возникает несколько возможных путей ее развития. Какой из них лучше в общем знаешь, но не всегда уверен, поэтому нужно отработать все возможные варианты. Таков путь создания произведения искусства. Для того, чтобы «дотянуть» живопись до искусства, она должна отталкиваться не от жизни, а от другого искусства, например, от акции, в которой реальность уже каким-то образом сформулирована и подготовлена для следующего шага. Именно таким образом живопись может перейти из состоянии «полуискусства», коим она является, в ранг искусства».

Искусство Валерия Светлицкого трудно отнести к определенному конкретному направлению. Несомненно ему близок абстрактный экспрессионизм. Его работы предполагают углубленную медитацию, сосредоточенность, что, в частности, стимулируется и самим рукотворным «священнодействием» художника, характером прикосновения кисти к холсту. Каждый мазок его живописи — как след авторского дыхания, свидетельство течения мысли и чувства, топографии переживания. Не предметы и не их осколки, не фрагменты материализованных идей занимают художника, но потаенные скрытые связи, «поля напряжения», образующиеся меж ними.

Виталий Пацюков

«В современном мире художник – очень разноплановое понятие. Это не только тот человек, который использует в своей работе карандаш и лист или холст и масло. Сегодня перед художниками открыто огромное поле для реализации потенциала. Создание инсталляций, арт-объектов, перформансов – всё это искусство. И, как правило, творческим людям сложно ограничить себя каким-то единственным инструментом. Это, пожалуй, всё равно что предложить человеку выбрать из всех органов что-то одно, самое главное. Всё важно одинаково, и если у нас есть возможность использовать все «инструменты», то глупо от этого отказываться. В современном скоростном мире многие люди настолько погружены в свои проблемы, заботы и дела, что порой забывают о том, насколько многогранен и удивителен окружающий нас мир. Качественное произведение искусства независимо от того, какой формат и какие инструменты выбрал автор, может затронуть самые тонкие струны человеческой души, привлечь внимание к важным темам, научить замечать красоту вокруг».

«Мне очень важно общение с близкими мне по духу людьми – быть с ними на одной волне. Но это общение должно быть не во время моей работы. Если ко мне придут люди, я не буду работать, даже если мне с ними уютно и хорошо. Я с ними буду пить чай, общаться, но после, чтобы продолжить работу, я должен остаться один. Но все же я не могу долго находиться безвылазно в мастерской, мне нужно к людям, нужно нормальное человеческое общение.

Я работаю, в основном, на полу, создавая объекты из ковров, резины,  поношенной обуви, меха, гудрона, соединяя эти странные, не связанные предметы в идею этно и техно. Красок мне в последнее время много не надо.

Мир не останется прежним, наступает тяжелое время, которое приведет к обнищанию населения. Когда народ осилит это бремя, снова возникнет ностальгия по истинно ценному. Будут востребованы уже не дутые имена, а по-настоящему сильные и хорошие художники уровня серьезных музеев».

«…бесполезно и скучно изображать реальность,
ибо сама реальность уже неспособна удовлетворять автора в его желании
оставаться действительно верным своей собственной природе. Тривиальное
окружение уступает место воображению художника, кратко резюмировать которое
приходиться на выводе Пяти Правильных Правил. Именно благодаря им ( правилам),
мы постигаем духовную суть цвета, линии, звука, запаха».

«Я работаю с индустриальной архитектурой и промышленной эстетикой, создаю свою коллекцию объектов, в которой каждая картина — отдельный архитектурный «портрет». Моя художественная практика это некий дневник воспоминаний, в котором я перемещаюсь от одного промышленного объекта к другому и наделяю их своими психоэмоциональными переживаниями. Соединяю жесткую и предельно четкую функциональную конструкцию, в которой нет ничего лишнего, с воспоминанием о времени года, о настроении конкретного промежутка времени в пространстве. Мне хочется показать, что промышленная архитектура она может быть прекрасна и дать зрителю возможность пересмотреть свое отношение к индустриальному пейзажу, увидеть в нем гармонию и экспрессию».

«Все видимое несёт в себе скрытую эстетику, и и задача художника — увидеть и высвободить ее. В окружающем нас мире нет ничего случайного, все реальные объекты несут не только бытовой смысл, но также являются своеобразными «эстетическими кодами». Носителем таких эстетических кодов является и пространство города: стены домов, пятна краски, водосточные трубы, дорожная разметка, решётки и многое другое. Мне очень нравится соединение рукотворного и нерукотворного, то есть когда существует какая-то геометрия прогнозируемая, а также и совершенно не прогнозируемая. Но две идеальные составляющие картины лично для меня всё же имеют нерукотворную природу — это небо и снег. В остальном меня может зацепить любая мелочь — пятно, линия, пропорции».

«Живопись — это загадка, как жизнь, хотя порой мне кажется, что это каторга, когда все лепится будто само собой. Я пытаюсь говорить на языке живописи, строя свои фразы без фальши, и не считаю необходимым следовать моде в искусстве, зачастую ведущей во врата абсурда и пустоты в глянцевой упаковке. В новом веке «свободные» от предрассудков люди взяли на себя труд всё переиначивать. Бесспорное в искусстве оказалось поколебленным. Несмотря на то, что сегодня в изобразительном искусстве характерно устранение барьеров между видами искусств я не вижу для себя надобности смешивать одно с другим.  Я – живописец, работающий в традиционной манере. Меня волнует живописная поверхность картины иной раз больше, чем даже идея, отображённая на куске холста. Для меня важна эмоция не только от зацепившего чем-либо сюжета, композиции, строя, но не в меньшей степени важна эмоция от живописной поверхности и фактуры мазков от масляных красок. В некотором смысле картина – ЗНАК, сконцентрированная мысль, а не прислужница литературы».

«В моем понимании мир разделен на разные уровни — за видимым хаосом на самом деле скрывается свой, особенный порядок.  Работы у меня разноплановые: и живопись, и рельеф, и разнообразные объекты, но они объединены общей линией — паттернами и элементами, которые повторяются от работы к работе. Таким образом, мы получаем порядок даже там, где его, казалось, не может быть. То, что я пытался и постоянно пытаюсь выразить в своем искусстве, вдохновлено местом, где я живу, — Дагестаном. Я просто пытаюсь сформулировать то, что когда-то слышал или видел. Природа, люди, города, ремесла, архитектура и даже религия — все это объединено общим паттерном. Такой вот порядок».

«Искусство в моей жизни имеет огромное значение. Для меня оно как дыхание и как пища: мое ежедневное развлечение и определенный смысл существования. Мои работы представляют из себя некое путешествие в мир искусства, бесконечные эксперименты с цветом, формой, материалами и художественными направлениями.  Это постоянный поиск своих узнаваемых знаков и своего стиля, который мог бы меня удовлетворить. Однако художник не может быть доволен своей работой, он должен искать и искать способы новые художественного выражения и формировать собственные изобразительные средства».

«Художником я стал случайно, просто мои родители были художниками. Мое творчество началось с твердого убеждения, что художником я точно никогда не буду. Чтобы окончательно в этом убедиться, в 13 лет стал поступать Московскую среднюю художественную школу, хотя вся моя натура противилась этому. Случилось так, что я поступил, и это событие и определило всю мою дальнейшую судьбу. Я пишу то, что меня окружает, что мне близко и дорого, что я очень люблю и чем очень дорожу. Это моя семья, дети, близкие, родные мне люди, мои товарищи, художники-коллеги. Это те места, в которых я вырос, родной город Москва, с ее замечательными бульварами, которые мне полюбились своей теплотой и душевностью. Это Ростов Великий, который стал моим вторым родным городом, это близкие сердцу небольшие старинные русские города, которые тоже стали родными. Много мест, которые я люблю…»

«Живопись спасла меня ото всего: безумия, самоубийства, поражения — значит, в ней есть живительная сила. Искусство — это смысл существования, потому что художник — этот тот, кто не может не рисовать. Для тех, кто рисует, когда позовут — это ремесло. Все герои моих работ — профессиональные натурщицы. Я рисовала мужчин, но они мне менее интересны. Женское тело очень пластичное, оно как цветок. Мне больше нравится рисовать обнаженных женщин, потому что они очень красивые. Меня обвиняли и в лесбиянстве, и в феминизме, но я ко всему этому равнодушна, живопись заменяет мне все».

«Основа всего — уважение к жизни и ее источнику, кто бы что под этим не понимал. Абстрактное искусство не имеет ни начала, ни конца, оно трансцендентно по своей сути. Статичность как таковая не существует, потому что все течет и все изменяется, а значит, любой фрагмент мертв по своей сути. Абстракция дает возможность движения и поиска смыслов, она представляет собой собирательный образ, в котором можно найти огромное количество элементов. Даже реалистическая живопись представляет собой отражение автора, а не реальности. Абстрактная работа — это выраженная в материальном источнике эмоция художника, при этом каждый зритель может увидеть в ней что-то свое. По большому счету все что нас окружает это абстракция. Даже чувства и эмоции не имеют единого раз на всегда данного определения».

«Писать картины сегодня можно лишь в том случае, если ты не можешь их не писать. Хотя, пожалуй, во все времена это было примерно так, но теперь вопрос стоит жёстче. В эпоху тиражей и клонов создавать что-то уникальное — это вообще движение против течения. Я родилась и живу в Москве всю жизнь. Так уж случилось, что моим окружением с раннего детства была художественная среда. Мне довелось в разное время общаться с московскими художниками различных поколений и течений. Можно сказать, эти встречи повлияли на то, что я умею делать. Ну, и образование у меня самое что ни на есть «академическое» художественное. Впрочем, что такое московский художник? Москва давно стала Новым Вавилоном, где смешивается и переваривается всё на свете. Здесь всё самое новое и модное, и вместе с тем, уходящая глубоко в почву историческая древность, патриархальность».

«На мой взгляд в общественном пространстве последнего времени мы очень сильно потеряли нить смыслов. Зловещая красота, которая нас окружила, становится все мощнее и бессмысленнее. Ощущение такое, что всего много и все красиво, но просмотрев, например, тысячу плакатов — впадаешь в тоску — все одинаковое. Даже пластические ходы одинаковые. А что же дальше? Этот вопрос волнует меня давно. Я начинал как театральный художник и был воспитан на олдскульном польском плакате, который по своей сути есть метафора. Вначале я старался использовать символы, которые были бы понятны без слов и заключали бы в себе спресованные смыслы. Однако со временем обнаружился интересный факт: последующая раскодировка символов зрителем не всегда совпадает с изначальной кодировкой, которую имел ввиду художник. При этом силу слова в коммуникации невозможно переоценить. Иногда даже ничего не нужно визуализировать и рисовать, потому что именно в словах заключен весь смысл».

“Так получилось, что с детства рисование для меня стало средством коммуникации и способом изучения окружающего мира, противоречивого и прекрасного. Многотысячелетняя история человеческой культуры создала огромный пласт прекрасных произведений искусства, практически безграничный для изучения человеком в течение его земной жизни. По этой причине мне всегда было интересно работать в разных художественных направлениях. В своих работах я пытаюсь построить некую сакральную структуру, найти художественный образ вневременной действительности бытия, выразить средствами живописи то, что невозможно написать словами. Также важной частью моей жизни является преподавательская деятельность, которая для меня неразделима с моим творчеством. Ученикам я пытаюсь не только передать те академические знания, что получил сам, но и развить в них интерес к самостоятельным поискам новых форм художественно-пластического самовыражения”.

«Процесс художественного творчества, являясь уникальным и индивидуальным, отражает личность художника и с трудом поддается анализу и обобщениям. Как мне кажется это процесс, который соединяет в себе в разных пропорциях моменты жизни и реакции на окружающую действительность, субъективные фантазии и эмоциональные переживания художника, которые отражают его внутренний мир. Художник любит своего зрителя, работает для него и пытается обсудить с ним проблемы, которые зрителя окружают. Современное искусство полно противоречий. Пытаясь через свою личную позицию рассказать зрителю о современном мире чуть больше, чем зритель видит своими глазами, художник думает что раздвигает рамки в сознании смотрящего. Активно взаимодействуя со зрителем и погружая его в тайну творческого процесса, он делает его соучастником и соавтором происходящего, формирут новые смыслы, пытается переосмыслить реальность и заставить  поддержать свои идеи».

«Современное искусство — это то, что происходит здесь и сейчас. Если бы мы с вами сейчас решили собрать капсулу времени, то естественным образом туда попали бы все оттенки направлений и школ. Если проследить наше время, то, конечно, это не лежит на поверхности, но однозначно мы можем и сейчас проследить «точки кипения» и определенную тусовку вокруг и рядом с определенными центрами притяжения и группы, формируемые вокруг них. Если смотреть в целом то это крупные институции такие как ГЦСИ, «Школа современного искусства», «Школа Родченко», МГАХИ им. Сурикова, МХПИ им. Строганова, ВГИК  и так далее. Во круг этих институций есть свой арт-мир, очень насыщенный и плотный. Везде есть свои адепты, свои Боги, свои «ахилесовы пятки» и именно это мне всегда было интересно, именно в этом вижу интересную особенность и перспективу развития московского современного искусства».

«Я свободный художник! Если говорить об образовании, то я окончила МГПУ им. Ленина по специальности «дизайнер». Сейчас являюсь частным дизайнером по интерьерам, моде, книжной графике, причем во многих областях я самоучка. Являюсь членом профессионального союза художников России. Занимаюсь созданием уникальных работ, для уникальных людей: сувениры, графика, живопись, панно и интерьеры».

«Я никогда не задавалась целью что-то разрушить, потому что среда современного искусства (авангард, сюрреализм, новая фигуративность) была моя родная, а академическое искусство было чем-то вторым. Мне всегда больше нравилась античность и археологические артефакты в музеях, нежели реалистическая живопись, которая казалась мне одинаково коричневой и скучной. Тем не менее, я понимала. что учиться надо — не для того, чтобы стать художником (им я становиться не собиралась), а для того, чтобы заниматься искусством. Параллельно шло спонтанное рисование, которое в результате соединилось с учебным рисунком. И между этими двумя направлениями нет противоречий, поскольку у них одна общая основа: композиция, светотень, пространство и объем».